- Сейчас она тебя не читает и не прочтёт позже - я постараюсь, - продолжил вещать кто-то взрослым Катришкиным голосом. - И когда ты в реальность сказаний спускаешься, тоже связь теряет и после лишь догадывается, что ты там творил - по результату, но не по памяти. Думай. Нашу кровь она давно раскусила и при первой же возможности нас убьёт. Когда сама спасётся, не раньше, но поторопись:
Потом я не по своей воле ускорился, услышал, как Катришка потребовала у Верки обещание не рассказывать о нас никому, особенно Настьке и милостиво позволила девушке кончить. Вместе с ней взорвался и я, испытав, наконец, долгожданный оргазм - потрясающий, блаженный до невероятности. В мой безразмерный накопитель хлынули обе силы, наполнив его, как ощутил неведомо каким чувством, почти до упора. На четыре пятых, если быть по-ученически точным.
Когда пелена перед глазами рассеялась, когда ноги потеряли сладкую ватность, обретя обычную крепость, я глянул на лежащую на полу бессознательную практически голую Верку, дышащую как загнанный паровоз, но с блаженной улыбкой, с полоской слюны изо рта, застегнул штаны и поднял голову. Раскрасневшаяся сестрица сидела на столе, успев натянуть смешные трусики и приняв позу со скромно скрещёнными ногами. Тихо говорила.
- Это же ты, Петь? Ну, покажись, я не смущаюсь: мне не стыдно, так и знай. Ну, как хочешь. Но помни, я тебя чувствовала. Ты не Верку только что имел, а: будто бы нас обеих: вот. И это: я словно не я была, но всё помню: вот. Что делать, а? - последнее спросила с беспокойством.
Я молча, на цыпочках вышел из номера, стараясь притворить дверь бесшумно. По-моему, получилось. В голове царил полнейший хаос. Невидимость снял уже на улице.
Глава 18
Ведьмин дом в Нелюбино встретил меня приветливо. Амулет блокировал заклятие отворота и в незапертые двери я вошёл с лёгким сердцем, испытывая, можно сказать, приятную ностальгию. Внутри ничего не поменялось. Хотя нет, пыли, как мне показалось, не прибавилось. Я задумался, пытаясь разобраться в этом феномене, но всё же больше интуитивно, чем исходя из логики, скользнул в реальность сказаний, как выразились одни ожившие, противно липкие ремешки-браслетики.
Нежить я сначала почуял и лишь потом внимательно всмотрелся в дверь ванной комнаты. Но всё равно пришлось воспользоваться глубинным зрением, чтобы увидеть, как из воздуха соткался чёрный крупноголовый кот размером с пантеру. Именно кот, а не иной хищник этого хитрого, обманчиво-ласкового семейства. Проявлялся зверь с головы. Улыбка, уши, шея и далее до кончика нервно дёргающегося хвоста. Шерсть, если клубы чёрного тумана, как гуталин на щётке в руках негра - чистильщика обуви, можно назвать этим словом, лоснилась; жёлтые глаза размером с блюдца сверкали, чётко очерчивая вертикальные щели тьмы, заменяющие зрачки.
- Э-э? - я невольно отшатнулся, хотя страха, как и омерзения, которое невольно возникало в отношении людей, существо не внушало. - Бе-бегемот? - сорвалось с языка. В мире сказаний всего ожидать можно.
Кот ответить не удосужился. Обошёл вокруг меня, принюхиваясь, улёгся напротив.
- Не напрягайся, - заявил гулким, словно из бочки, по-стариковски ворчливым голосом. - Явился я. Можешь нормальными глазами смотреть, а не сверлить из глубины. Раздражает. Рад, что ты жив.
Я последовал совету и перестал глядеть глубинным взором. Кот стал практически натуральным зверем. Натуральным сказочным зверем.
- В смысле? - не понял я радости кота. Я в принципе тупил. Безнадёжно. Настоящая нежить встретилась - не шутка. Как будто на слона в лесу наткнулся, когда за грибами ходил.
- Сестру твою разбудил, она амулет задействовала, душу твою к телу прилепила. Чего непонятного?
- Как это? . . Это когда: - запутался я, помня иную фабулу моего спасения.
- Вчера, - уверенно ответил кот. - Для меня всё вчера, если событие минуло. Солнце село, настало вчера.
- Стой, подожди! - прервал я кота, взявшись за голову, пытаясь поймать разбегающиеся подобно тараканам мысли. Сел напротив животного на пол. - Ничего не понимаю! Во-первых, объясни мне кто ты такой. Во-вторых, что делаешь в этом доме. В-третьих:
- Не тараторь, - вяло остановил меня зверь. - Вечно вы, живые, торопитесь, всё время считаете. А чего его считать? Считай - не считай, оно течёт себе, разрешения не спрашивает. Вот ты вздохнул, выдохнул и тот выдох в минувшем остался. Чем он отличается от того, что ты только что из груди выкинул? Ничем. Нет его, будто не было, одна память осталась. А больно ли дни для тебя разнятся? Кажется, встал только, кровать заправил, а денёк, от прошлого едва отличимый, пролетел уже; глядишь, снова постель расстилать надо. Виток, чуть сдвинувшись, замкнулся. Вот я всё помню, что твой интернет, только не считаю нужным о последовательности задумываться. Зачем оно мне? Мои витки время наматывает без смещения. Сколько себя помню, я вчера появился. Доступно объяснил?
- Более чем, - проворчал я, понимая с середины на половину, но уяснив, что иного от кота не добиться. - Но на вопросы ты так и не ответил.
Кот почесал задней лапой ухо, став в этот момент неотличимым от своего домашнего собрата, и заговорил лениво.
- Зови меня Баюн, хотя подойдёт любое имя. Хоть тот же Бегемот. Хоть Бакэнэко, хоть Сфинкс. Но в этих землях мне привычнее Баюн. Я придуманный кот, который закрепился в реальности. Люди приписывают мне всякое. В этом доме я живу. Лада не гнала меня потому, что однажды пообещала дать кров рядом с собой под защитой отторгающего наговора - не люблю близости людей: ты испытываешь схожее чувство, когда в упыря превращаешься, как сейчас.
"Я - упырь?!" - поразился я, сильно сомневаясь.
- Допустим, я - вампир, - сказал я, хитро ухмыляясь, - отчего же я крови не жажду? И, кстати, ты чем питаешься?
Кот то ли не заметил насмешки, то ли, что скорее всего, ему было всё равно - ухом не повёл.
- Мы с тобой силой питаемся, - заявил уверенно, с еле уловимой ноткой снисходительности в голосе, как воспитатель на занятиях в детском саду. - Обеими силами, - уточнил. - Только тебе приходится от себя её отнимать, а я просто купаюсь в разлитом по мирам океане. Был бы ты настоящей, природной нежитью, а не колдуном с крошечной примесью божественности, то пил бы людскую кровь, чтобы восполнять потери; но тебе накопителя достаточно.
- От оно как! С примесью божественности, видишь ли, - съязвил я. - А что же Лада, которая, насколько понимаю, целая богиня, в нашу сказочную реальность не проскользнёт? Или может?
- Вчера могла. Боги во всех реальностях живут. Но вчера она отказалась от своей сущности, приняла человечность. А люди, а ведьмы, как ни крути, человеки, в иные миры - реальности не вхожи. Как киты, имея сухопутных предков, однажды в воду ушедших, обратно выйти не могут. Дышат прежней средой, не водной, и только. Крохи. А ты, наоборот. Был человеком, но пробудил в себе кровь, которая от бога, который не отрёкся от собственной сущности, а гордо сгинул в забвении. А возможно не сам пробудил, а Лада, в тебе заключённая, постаралась - то не ведаю. Но вряд ли это её заслуга. Очень она своих товарок, которые противились наступлению единобожия, которые отступали, слабели, но сути своей держались твёрдо, ненавидела.
- Да, вряд ли она того хотела. Кровь под воздействием силы после общения с алтарём воспрянула. - Поразмыслив, заключил много повидавший, умный котяра.
- Всё, кот, оставим философию, - выдохнул я, тряхнув головой, которая начинала болеть, а я ни на йоту к истине не приблизился. - Ты - придуманный персонаж - замнём; живёшь здесь исключительно потому, что ведьма тебя не гонит - так и запишем; но какого хрена ты попёрся меня спасать? Из любви? Не поверю. Так зачем в такую даль попёрся и как в принципе узнал, что мне помощь требуется?
Упоминание о любви кот оставил без внимания, на остальное ответил следующее.
- Когда ты Ладу за собой в миры мёртвых потянул, она запаниковала. Но путь туда сложен, сквозь многие реальности тянется, в том числе и через сказания. Там-то она позвала меня. Объяснила вкратце, что делать надо и вас дальше потащило. Ты тогда совсем не соображавший был, потому не помнишь: а я помню, как ты давеча её схарчил - ловко! Прибирался здесь, я не мешал. Не уважаю грязь, я чистоплотный. Так вот. Пошёл я к тебе домой, сестру твою растолкал - я не только баюкать мастер, но и будить умею, - а дальше её сердце вело. Амулеты подсказывали: знаешь, с ними, с Афродитиными волосами, история интересная на моих глазах приключилась. Рассказать? За время не волнуйся. Оно неостановимо, но растяжимо. Как жевательная резинка, например. Я могу его для нас растянуть, хочешь? Как я, по-твоему, нужных мест за мгновение ока достигаю, не думал?
Разумеется, ни о чём таком я не думал, однако не высказался, а слабо кивнул в знак согласия. Всё равно черныш гладкошёрстный сделает по-своему.
В доме ведьмы никакого движения не наблюдалось, поэтому оценить изменение восприятия, как, допустим, при замедленном или ускоренном воспроизведении, не представлялось возможным. Пришлось верить коту на слово, когда он произнёс: "Готово. Для нас ведро утечёт, а для остальных пара капель всего капнет. Мне не трудно". - Закончил весьма самодовольно.
- Ругались как-то Афродита с Ладой. Да так скандалили, что моя реальность всколыхнулась, как пруд, куда камень бросили. Я полюбопытствовал, поспешил. Дело происходило в лесу рядом с избой, куда новоиспечённая ведьма Лада поселилась. Такая, знаешь, без окон рубленная, дёрном крытая: ну, как вчера строили, ты понял. - Но мне почему-то представилась избушка на курьих ножках, а не вышеописанное строение.
- Лада в свою бывшую иноземную коллегу заклятья направляет, лицо злобой перекошено, а Афродита стоит, улыбается - с неё как с гуся вода. Но всё-таки пошатнулась и спиной о ель опёрлась, чтобы не упасть, и тогда нахмурилась строго так. От дерева отшагнула, волосы, к смоле прилипшие дёрнула, этот испачканный локон от головы отняла, на две части разделила и на руки намотала. В мгновение ока оказалась за спиной Лады и по заднице её дважды легонько пошлёпала. В плечи подтолкнула, и ведьме пришлось руки вытянуть, чтобы в дерево лицом не угодить. Так и осталась стоять: ладонями к стволу, а ногами на дёрне.
